Иконная и книжная лавка

Культура

Православное творческое объединение «МiР»

Центр милосердия прихода храма Всех Святых

Национальная организация Витязей

Клуб «Православная семья»

Волонтерский центр

• Кто мы и где мы
• Документы
• Новости
• Статьи
• Фотогалерея

Колокола внутри Царского храма

Статьи

Доклад епископа Орехово-Зуевского Пантелеимона на пленарном заседании Первой региональной конференции по церковному социальному служению «Новая эра милосердия»

Церковное социальное служение имеет свои особенности, которые отличают его оттого, что называют социальным служением в нашем обществе, в учебных заведениях. Я смотрел учебники по социальной работе для студентов вузов, где подготавливают таких людей. И хотелось бы сказать об этих особенностях, чтобы не потеряться, чтобы сохранить свою идентичность. Сейчас при входе в зал я встретил молодых людей с музыкальными инструментами, спросил у них: «У вас, что здесь концерт?» Ответили, что нет, была служба здесь. Мы, говорят, баптисты. У них тоже социальное служение, у баптистов. Социальное служение есть у мусульман, наверное. У них более крепкие семьи и социальное служение не так востребовано как в нашей стране, где семьи разрушаются. Говорить об особенностях нашего социального служения все-таки нужно.

Очень важно понять, для чего же это делаем мы, какая цель? Какой должна быть форма этой деятельности. Мы должны сохранять свою верность Христу и сохранять верность православному преданию. И поэтому наше социальное служение нечто совсем иное, отличное от того, что сейчас совершается в нашем государстве. И вот об этих четырех особенностях я хотел бы вам сказать.

1) Первая особенность нашего с вами служения это то, что это служение любви, со всеми вытекающими от сюда последствиями. Нельзя совершать это служение, не имея любви. Можно делать его, не имея чувств любви. Трудно иметь эти чувства к бездомному, который как-то не похож немножко на нас с вами. Трудно иметь эти чувства к ребенку, который родился уродом, трудно иметь эти чувства к людям, которые совершили какое-то страшное преступление. Но, конечно, любовь - это не просто чувство, любовь - это слово объемлет очень много важных для нас с вами вещей. Будем говорить о вечном смысле этого слова, который известен нам с вами.

Любовь - это БОГ. И это служение должно иметь все оттенки любви, должно иметь всю глубину любви, должно обязательно иметь радость любви. Должно иметь ту верность, которая есть в любви. Должно иметь своей целью, не просто совершить какие-то действия, не просто осуществить какие-то наши с вами планы, не просто сделать то, что нам кажется важным. Любовь, которая есть БОГ, явление любви в мире - вот что есть такое церковное социальное служение. Любовь - это когда другой человек, каким бы он не был, является для нас радостью. Той радостью, какой он был для преподобного Серафима Саровского. Каждому человеку, приходящему к нему, он говорил: «Радость моя, Христос Воскресе!» Не лицемерил и не лукавил. Это мы с вами вместо того, чтобы быть православными, стараемся выглядеть таковыми. И, поэтому, в православной жизни, конечно, много фарисейства, лукавства, такого не было конечно у святых. У преподобного каждый был радостью. И нам нужно научиться эту радость знать, чувствовать. Чтобы это было не просто вынужденное служение, как это делают иногда медсестры в больнице, у которых не остается уже любви. Они приходят на работу, стараются что-то сделать, но не имеют этой любви.

У нас должно быть понимание того, что человек, к которому мы с вами обращены в нашей деятельности, что человек этот - это образ Божий. Образ Господа нашего Иисуса Христа. Человек носит на себе образ того, кто воплотился на нашей земле, стал нашим учителем, нашим Господом. И служа этому человеку - мы служим самому Иисусу Христу. Это мы должны помнить и искать эту радость, радость, которая одна только является целью человеческой жизни.

Гедонизм - это страшная, конечно, философия. И современное общество, которое ищет удовольствия, придет к страшному концу. Но радость, конечно, - это цель человеческой жизни. Господь хочет отдать эту радость, этой радости научить. И поэтому, совершая это служение, мы должны научиться радоваться тем людям, которым мы с вами помогаем. В не зависимости от их внешнего вида, в не зависимости от преступлений совершенных ими, от того какой они национальности, веры, знакомы они нам или не знакомы.

Радость должна быть обязательно, надо искать эту радость. Вот это служение будет служением именно любви. Мне кажется это самое главное, если этого не будет, если это уйдет, если мы об этом забудем с вами, то это служение не будет по-настоящему церковным. Тогда оно не поможет, а помешает прийти людям в церковь. Тогда наше служение станет стеной, препятствием для человека, он не увидит за этим любви, которая должна быть. Конечно же, если это служение - любовь, то мы тоже должны любить друг друга. Мы должны учиться этой любви. Я думаю, что Москва должна помогать всем другим регионам, поскольку в Москве мы живем лучше, чем вы, у нас больше денег, больше еды, больше одежды, больше комфортных условий жизни. Поэтому мы каемся. Мы мало помогаем, мало что-то делаем для вас. Конечно, мы должны делиться, даже бандиты делятся друг с другом, у них такой закон. Тем более мы христиане должны это делать! Эта любовь должна нас связывать с вами. И наше собрание должно быть не просто теоретической какой-то конференцией, некой галочкой в отчете. Не просто неким мероприятием, а должно быть собранием, где тоже присутствует Христос, где есть любовь.

2) Вторая особенность. Она немножко такая трудная и не всеми может быть правильно понята.

Совершая социальное служение, в отличие от безбожников и коммунистов, мы должны помнить, что этот мир, в котором мы живем - обречен. Мы должны помнить, что каждый человек, который рождается в этот мир, умрет. Мы должны помнить, что каждый человек, пришедший в этот мир, будет страдать. Мы должны помнить, что не сможем всем помочь, мы не сможем окончательно устранить ту несправедливость, которая есть в мире. Мир идет к своему концу, любовь иссякает. Уходит.

Без этой памяти, без этого знания, мы можем стать благодушными деятелями, о чем- то мечтать, потом разочаровываться от того, что ничего у нас не получается. Ничего и не должно получиться в этом мире, не надо обольщаться. Не надо думать, что вот собрались мы вместе и теперь во всех епархиях начнется работа. Не будет этого ничего, не обольщайтесь. Не потому что вы плохие, не потому что нет денег или нет людей, а потому что мир, в котором мы живем, в нем действует грех, действует зло. И чтобы обессилить это зло, нужно принести себя в жертву.

Господь, когда пришел на землю, Он же не устроил никаких социальных институтов. Он собирался с апостолами, помогал тем, кто к Нему приходил. Сам никому не отказывал, Сам исцелял больных, был Любовью. Умер на кресте. Те люди распяли Его на кресте. Не нужно думать, что наше общество разделит с нами наши идеи. Я думаю, что наша деятельность обречена на поражение. Мы не можем победить зло, мы можем умереть со Христом, мы можем жертвовать собой, можем сострадать и сочувствовать людям. И самое главное, что мы можем - мы можем этим людям помочь понять тайну страдания. Получается противоречие: с одной стороны мы стараемся, чтобы страданий было меньше, и в тоже время должны помочь им понять тайну страдания. Это не я придумал, мне об этом говорил о. Иоанн Крестьянкин, когда мы были у него с директором нашего училища, он сказал, что задача сестры милосердия помочь больным полюбить свою болезнь.

Не лишать его сочувствия и сострадания, а если мы готовы сами сострадать, то наша любовь и милосердие помогут людям переносить страдания. Мы не сможем облегчить все страдания на земле, но мы можем помочь людям узнать о страданиях Христа. Мы можем согреть сердца любовью, и тогда никакое страдание не будет им страшно, в этом отличие церковного социального служения, которое отличает его от социальной работы государства, скажем. От тех программ, которые принимает государство. Если это забудем, то мы или отречемся от Бога, думая, что здесь можно устроить рай. Или откажемся от своего дела, будем нести как тяжкое бремя, безрадостно.

3) Третья особенность - мне кажется, тоже очень важная и если мы о ней не будем помнить, ничего у нас не получится. В церкви есть разные служения. Есть служение певчего - у человека хороший голос, он поет на клиросе. Это замечательное служение. Потому что если в храме можно закрыть глаза, то нельзя заткнуть уши. Если хор плохо поет, невозможно молиться, хочется уйти в другое какое-то место. Поэтому, это служение очень важно. Есть служение священника. Это наше такое особенное служение. У кого-то есть дар слова, он может говорить замечательно.

Но есть служение - общее для всех христиан. Вот сегодня была Литургия, на которой не все вы, к сожалению, причащались. Но Литургия - это общее дело. И таким же служением является служение милосердия, если в этом служении не будут участвовать все члены церкви, оно будет неполным. В этом служении должны участвовать не просто социальные работники, не только сестры милосердия, не только дьякона. Наша задача объяснить всем, что это служение, как и служение Евхаристии на Литургии - общее. Как есть главная заповедь о любви к Богу, которую мы исполняем, вместе собираясь на Литургии, так и заповедь о любви к людям должна совершаться совместно. Вместе.

Были времена, когда это нельзя было делать вместе, когда каждый должен был делать в одиночку, когда в лагерях помогали своим собратьям заключенным. Была такая святая Татьяна, которая собирала посылки в тюрьмы священникам, писала письма, утешала. Такое замечательное служение у нее было.

Сейчас мы можем это делать все вместе, всей церковью. Приучать детей к этому служению. Нужно подвигать батюшек на это, к сожалению, не все находят на это время. Сестры милосердия, например, спрашивают: как уговорить батюшку прийти в больницу. Упросить, умолить, настоять, намекнуть на архиерея, объяснить. Если батюшка придет - принять с любовь, угостить, батюшки тоже нуждаются во внимании. Батюшка спешит, нужно ему объяснить, что это за человек, например: человек, что лежит на койке - ветеран войны или женщина замечательная и т.д. Чтоб он увидел личность в этом человеке. Помочь ему.

Сам Патриарх Кирилл в этом служении участвует. В прошлом году на Пасху он был у бездомных , в этом - был у детей-инвалидов . И уделяет этому много времени. Поэтому в нашей епархии так много социальных начинаний.

Не нужно думать так: вот социальный работник, пусть занимается. Нет, это только маленькая часть. всех людей, всех прихожан нужно к этому подключать. Есть разные формы для этого. Есть у нас такая форма - мы собираем людей, которые готовы жертвовать часть своих денег. И те, кто жертвует сотую часть, называем Друзьями милосердия и с их помощью мы сейчас собираем полтора миллиона в месяц. И люди готовы жертвовать, готовы в этом участвовать. Если не может человек давать деньги, не может сам помочь, он может молиться о нас, о тех нуждающихся, которым мы с вами помогаем. Это дело всей церкви, а не только социальных работников или сестер милосердия.

Помните, во всеми любимом фильме «Место встречи изменить нельзя» есть сцена, где Жеглов спорит с Михал Михалычем, соседом Шарапова по коммуналке?

Михал Михалыч убежден, что преступность победят не карательные органы, как он выражается, а человеколюбие, милосердие... Именно там Жеглов и произносит свое знаменитое «Милосердие - поповское слово». Произносит, естественно, осуждая Михал Михалыча и его представления. Один из немногих моментов в фильме, где, несмотря на все обаяние Высоцкого, Жеглов не убеждает. Хотя в чем-то он и здесь прав: милосердие - слово действительно поповское - церковное, евангельское.

Именно в Евангелии милосердие провозглашается нормой. Христианин призван помогать ближнему. Помогать независимо от его религии, национальности, социального положения. Независимо как от отношения христианина к ближнему, так и от отношения этого ближнего к самому христианину - даже к врагам Евангелие заповедает относиться с любовью. Критерий помощи один: если человеку хуже, чем тебе, значит, ему надо помочь. Причем Христос не просто завещает человеку дела милосердия. Помощь ближнему Он приравнивает к помощи Себе: «алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф. 25.35).

В советское время Церковь не могла заниматься благотворительностью, социальным служением. Гонения проявлялись не только в уничтожении и преследовании священников и мирян. Открыто совершать дела милосердия Церкви было фактически запрещено. С возрождением церковной жизни в начале 1990-х ситуация стала меняться. Медленно - нужно было встать на ноги, преодолеть внутреннюю инерцию, многому научиться заново. В своем первом слове после интронизации в 2009 году патриарх Кирилл подчеркнул: «Наш христианский долг - заботиться о страждущих, о сиротах, о бедных, об инвалидах, о престарелых, о заключенных, о бездомных: обо всех, кому мы можем помочь обрести надежду. Голос Церкви должен стать в том числе и голосом слабых и лишенных власти, взыскующих справедливости».

На прошлой неделе святейший выступал перед участниками международного фестиваля «Вера и слово». Одной из главных тем форума стала тема милосердия. Предстоятель рассказал, как в первый же год патриаршего служения обратил внимание, что и в докладах священников о церковной жизни в Москве, и просто в его беседах с духовенством практически не звучала тема доброделания, не говорилось о конкретных добрых делах. При том что рассказывалось о чем угодно - о ремонте, строительстве, организации богослужения, церковного хора или воскресной школы.

По словам патриарха, он понял, что долго так продолжаться не может: батюшки с энтузиазмом проповедуют в том числе на тему милосердия, но конкретных дел милосердия в приходе не совершается. Так возникла идея организации масштабной социальной работы. Были созданы общецерковный отдел по благотворительности и социальному служению, соответствующие епархиальные структуры, в штатном расписании приходов появилась должность ответственного за социальную работу. Священники и церковные добровольцы помогали пострадавшим от пожаров 2010 года, от наводнения в Крымске в 2012 году, от наводнения на Дальнем Востоке в 2013 году, беженцам с Украины.

Журналисты любят цифры. Сейчас их уже можно привести. Причем многое из нижеперечисленного возникло именно в последние семь лет. Сегодня только на территории России действует более 4 тыс. церковных социальных учреждений и проектов, 300 сестричеств милосердия, 46 кризисных центров с приютами для беременных женщин и матерей с детьми - от Калининграда до Петропавловска-Камчатского... А также более 60 центров гуманитарной помощи, 40 богаделен, 70 реабилитационных центров для наркозависимых, 14 центров ресоциализации, 13 амбулаторных центров, более 70 православных приютов для бездомных, 12 автобусов милосердия. Есть еще центры помощи алкозависимым, братства и группы трезвения. Всего в Церкви ежегодно появляется 150–200 новых церковных социальных проектов. Кто-то говорит, что это много, кто-то - мало.

И все же церковные дела милосердия одними лишь цифрами не измеряются. Церковь - это ведь не только работающие церковные учреждения и служение приходов. Церковь - это прежде всего люди. Люди, которые подают на улице нищему, ходят добровольцами в хоспис, жертвуют на больницу, создают фонды помощи, жертвуют деньги на благотворительный телемарафон... В этом и проявляется милосердное служение Церкви - в изменении человеческих сердец. Миллионов человеческих сердец, если уж говорить о цифрах. Церковь меняет людей, люди меняют жизнь.

Герой фильма «Место встречи изменить нельзя» мечтал о наступлении эры милосердия. Кстати, именно так называется книга братьев Вайнеров, по которой снят фильм. Михал Михалыч связывал наступление новой эры с преодолением последствий войны, человеческих страданий и человеческой злобы. Мечтам вайнеровского героя пока не суждено было сбыться. Но сами эти мечты стали возможными, потому что эра милосердия уже наступила. Она наступила, когда в жестоком мире суровых, но справедливых богов было сказано, что Бог есть Любовь и потому надо любить ближнего и носить бремена друг друга. Когда было завещано давать просящему и воздавать добром за зло. Она наступила 2 тысячи лет назад. Тогда, когда прозвучали слова «блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5, 7).

В языках современных обществ такие слова, как «милосердие» и «благотворительность» постепенно уходят из активного словоупотребления и приобретают несколько архаический оттенок. И не только потому, что мир становится жестче… Причина также и в том, что благотворительность и милосердие нередко становятся лукавыми мотивами в международных политических и экономических хитросплетениях.

Раз и навсегда сказанное Премудрым Екклесиастом слово о милосердии призывает нас к осторожности и внимательности. «Многие хвалят человека за милосердие, - свидетельствует премудрый царь Соломон, - но правдивого человека кто находит?» (Притч. 20: 6).

Понятие о милосердии в Священном Писании и

святоотеческом предании

Что же говорит нам Священное Писание, где в книгах Ветхого и Нового Завета эти лексемы встречаются в разных вариациях около трехсот раз?

Милосердие понимается:

Во-первых, как форма непосредственного общения человека с Богом: «Обручу тебя Мне в правде и суде, в благости и милосердии», - говорит Творец устами пророка Осии (Ос. 2: 19);

Во-вторых, как образ жизни через подражание Божественному милосердию: «Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд» (Лк. 6: 36), - заповедует Господь наш Иисус Христос;

В-третьих, как спасительный подвиг избавления от грехов: «Искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным; вот чем может продлиться мир твой», - свидетельствует пророк Даниил (Дан. 4: 24).

Правда как свидетельство чистой совести, справедливый суд как показатель нравственности общества, благость власти, взаимное милосердие как залог равенства людей друг перед другом и перед Богом: вот библейские основы для процветания народов и человеческого сообщества в целом.

Иными словами, эти основы заключают в себе социально-политическую мудрость для мира людей. Этот логический круг замыкается словами апостола Иакова о том, что «мудрость, сходящая свыше… полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (Иак. 3: 17).

Такого рода мудрость благотворна и для отдельного человека, и для целого народа: «Человек милосердный благотворит душе своей, а жестокосердый разрушает плоть свою» (Притч. 11: 17). Творец прямо и недвусмысленно говорит венцу Своего творения о том, что именно милосердие формирует человека как личность, пред Ним предстоящую, и определяет основной принцип благословенной жизни для каждого народа и для всего мира людей в целом.

Для святителя Иоанна Златоуста († 407) эта истина была настолько прозрачной и ясной, что он учил о милосердии как об отличительном качестве человеческой природы вообще: «Человек более всего должен учиться милосердию, потому что оно-то и делает его человеком… Кто не имеет милосердия, тот перестаёт быть человеком. Оно делает мудрыми… Оно есть признак божества… Итак, по всем этим причинам научимся быть милосердными, а особенно потому, что мы и сами имеем великую нужду в милосердии».

В русской народной речи есть грустный, но очень глубокомысленный исторический совет: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». При всей его кажущейся простоте, это присловье в течение многих веков не только звучит как призыв к осторожности, но и воспринимается в национальной жизни именно как призыв к милосердию.

Это очень важное русское народное качество совпадает с развернутым определением христианского милосердия, которое принадлежит святителю Василию Великому († 379): «Милосердие есть болезнование о страждущих сверх меры их вины и сострадание к ним. Милосердуем о том, кто из великого богатства впал в крайнюю нищету, кто из крепкого телесного здоровья перешел в крайнее изнеможение, кто прежде восхищался красотою и свежестью своего тела, и потом поврежден обезображивающими болезнями. Поскольку и мы некогда были славны в райском состоянии, а по причине падения стали бесславны и унижены, то Бог нас милует, видя, какими мы были и какими мы сделались».

Противоположным состояние - это черствость души, жестокость сердца и озлобленность ума. В Священном Писании они напрямую связываются с духовным упрямством и противлением Богу (Иез. 2: 4; Мк. 16: 14). Мало того, что это состояние мучительно для человека и разрушительно для его личности: оно к тому же искажает человека, развивая в нем эгоизм, лживость, коварство, тщеславие, зависть, вероломность, грубость.

В истории Церкви, христианских народов и особенно - в хрониках миссионерской деятельности восточных и западных христиан при желании можно найти абсолютную закономерность в том, что успешный или трагический результат прямо зависит от следования принципу милосердия или от его забвения.

Словно предвидя трагические ошибки христиан будущих времен, святитель Григорий Богослов († 389) еще в четвертом веке настаивал на том, что милосердие - это закон христианской жизни. «Не думаешь ли ты, что человеколюбие есть для тебя не необходимость, а дело произвола, - не закон, а совет?», - строго вопрошает он и нас, христиан третьего тысячелетия от Рождества Христова.

Два вида милосердия

На христианском Востоке издавна различают два вида милосердия - телесное и духовное.

Дела милости, которая оказывается телу, - накормить голодного, одеть нагого или имеющего недостаток в одежде, посетить больного и заключенного, с христианским достоинством погрести тех, кто умер в нищете.

Милость, оказываемая духу, или душе человека - это исправление грешника, по слову апостола Иакова о том, что «обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов» (Иак. 5: 20); это научение истине и добру, это чистосердечный совет и предупреждение об опасности, это утешение в скорбях, искренне прощение, молитвы о других людях.

Две формы милосердия

С древнейших времен в Церкви утвердились две формы милосердия, восходящие к практике Деяний святых Апостолов: индивидуальная и общественная.

Христианин, руководимый чувством сострадания, спешит на помощь нуждающемуся. Это - частная, индивидуальная помощь (Деян. 3: 1–10). Другой вид состоит в том, что несколько людей, вся община или вся Церковь основывают общество и собирают то, чем желают помочь бедным, чтобы из этого общего хранилища оказывать содействие нуждающимся по мере их потребностей и своих возможностей (См.: Деян. 2: 44–45).

Яркие образцы обеих форм милосердия сохранились в церковной письменности. Вспомним жития Мартина Милостивого († ок. 400), Олимпиады диакониссы († ок. 409), Филарета Милостивого († ок. 792), которые были прославлены Церковью за бескорыстное сострадание к людям; вспомним святителя Иоанна Милостивого, архиепископа Александрийского († 619), который в VII веке сумел организовать ежедневное кормление около восьми тысяч человек.

Впрочем, полемика о том, какой из этих форм милосердия следует отдать предпочтение, продолжалась и в XIX веке, пока, наконец, не был окончательно сделан вывод о высоком нравственном значении обоих видов милосердия и соответствующих им форм благотворительности.

Автор пособия «Православное нравственное богословие» протоиерей Иоанн Халколиванов († 1882) так резюмировал итоги дискуссии: «Если бы все христиане вообще и, в частности, бедные были честны, искренни, богобоязненны и расположены к одному доброму и благочестивому, то надлежало бы предпочесть благотворительность индивидуальную, ибо она, как не связанная никакими… правилами и формами представляет для бедных ничем не заменимое свойство - иметь вовремя нужную помощь.

Но поскольку опыт показывает, что не у всех бедных людей и не всегда можно найти добрые христианские качества, и напротив, многие из них злоупотребляют милосердием, предаваясь праздности, тунеядству и разным порокам, то во избежание этого зла и для его прекращения следует предпочесть общественную благотворительность».

О традиционных видах милосердия и благотворительности говорится и в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви: «Заповедь Божия повелевает трудящимся заботиться о людях, которые по различным причинам не могут сами себе зарабатывать на жизнь… и делиться с ними плодами труда.

…Продолжая на земле служение Христа, Который отождествил Себя именно с обездоленными, Церковь всегда призывает общество к справедливому распределению продуктов труда, при котором богатый поддерживает бедного, трудоспособный престарелого. Духовное благополучие и самосохранение общества возможны лишь в том случае, если обеспечение жизни, здоровья и минимального благосостояния всех граждан считается безусловным приоритетом при распределении материальных средств» (13).

Необходимое расположение сердца

Еще древние святые отцы обращали особое внимание на расположение сердца, с которым совершаются дела милосердия, и указывали несколько важных нравственных позиций, с которых деяние становится благим и угодным Богу:

Любая помощь нуждающемуся должна оказываться из собственного имущества, а не из имущества других. Это требование было твердым уже в ветхозаветные времена: «От имений твоих твори милостыню» (Тов. 4: 4), - говорится в книге Товии.

Было бы большим заблуждением полагать, что Бога можно умилостивить из имущества и средств, отнятых у бедных. «Кто приносит жертву от неправедного стяжания, того приношение насмешливое, и дары беззаконных неблагоугодны» (Сир. 34: 18), - учит Иисус, сын Сирахов и к тому прилагает потрясающее сравнение: «Что заколающий на жертву сына пред отцем его, то приносящий жертву из имения бедных» (Сир. 34: 20). Это серьезная духовно-нравственная коллизия, своевременная во все века. Она возникает в обществе тогда, когда внешнее раскаяние совершается без исправления причиненного зла, а показное благочестие - из политического расчета.

Второе важное качество благотворительности состоит в том, что ее нужно осуществлять охотно и без промедления. Для святого апостола Павла только добровольная милость и является благословенной: «Каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением, ибо доброхотно дающего любит Бог» (2 Кор. 9: 7).

«Милостыня является таковою только тогда, - читаем у святителя Иоанна Златоуста, - когда ты подаешь её охотно, щедро; когда ты думаешь, что не даёшь, а сам принимаешь; когда ты признаешь её для себя благодеянием и приобретением, а не потерею. Тот, кто оказывает другому милость, должен радоваться, а не печалиться» (16).

Третье свойство милосердия - бескорыстие. Благодеяние ближнему не ожидает награды и благодарности, и потому совершается без помпезности и рекламы. «Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне, - поучает Спаситель. - И Отец твой, видящий тайно, воздаст тебе явно» (Мф. 6: 3).Тот же Златоустый Константинопольский архиепископ так истолковывает эту заповедь: «Знай, что в тебе живет ветхий греховный человек, который действует в твоих помыслах и пожеланиях. Укрой же от ветхого человека то, что творит в тебе новый человек - твоя совесть, просвещенная светом Евангелия и подкрепляемая духом Божиим. А потому: сделай доброе дело и тотчас же постарайся… забыть о нем».

Четвертое свойство милосердия - нелицеприятие. Оно должно обнимать всех нуждающихся без исключения - христиан и нехристиан, родных и чужих, добрых и злых, друзей и врагов. «Благотворите ненавидящим вас… Да будете сынами Отца вашего Небесного, - говорит Господь, - ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф. 5: 44–45).

Поступая так, человек оказывает помощь в высшем смысле не столько ближнему, сколько сам себе. Потому что этим он преодолевает себялюбие, которое особенно сильно действует в поврежденной грехом и человеческой природе человека. Себялюбие убивает искренность, и вслед за ней умирает и способность сострадать другому человеку. А в чем нет искреннего сострадания, в том нет ни смысла, ни содержания христианской любви.

Пятое и, я бы сказал, методологически важное свойство благотворительности - это посвящение Богу каждого своего дела. Именно при таком подходе любое благодеяние достигнет своей высшей цели, вне зависимости от того, большое оно или малое. Ведь значимость доброго дела измеряется прежде всего расположением сердца, а никакое доброделание не может быть успешным без обращения к Богу.

«Извольте законом иметь, - строго наставляет нас святитель Феофан, затворник Вышенский († 1894), - всякое дело Богу посвящать в самом его зародыше, к Богу обращать его во время производства и у Бога просить сил на совершение его. Потом, закончив, и благодарение Ему же воздать…» (20).

Впрочем, во все времена люди находили аргументы в оправдание своей бездеятельности в сфере милосердия. Проходили тысячелетия, а эти оправдания всегда были одними и теми же: у нас самих нет излишков; мы - люди не богатые; если всем помогать, так и сам придёшь в нужду; милосердием других многие злоупотребляют; нам надо прежде подумать о своих, а потом уже давать другим… И так далее в меру своего хитроумия.

В современных кризисных условиях государственно-общественной жизни Патриарх Московский и всея Руси Кирилл уделяет значительное внимание организации церковного социального служения в каждом Благочинии каждым церковным учреждением. Назначаются ответственные за социальную деятельность из числа священнослужителей. Проводится работа со всеми группами социально-незащищенных граждан – бездомными, инвалидами, детьми-сиротами... Развивается больничное служение; успешно действуют добровольческие службы, которые организуют помощь добровольцев одиноким пожилым людям, многодетным семьям, а также людям, оказавшимся в стесненных жизненных обстоятельствах.

На одном из последних заседаний Комиссии по социальному служению при Епархиальном совете г.Москвы, которое прошло 20 января 2011 года в Синодальном отделе по благотворительности (председатель – епископ Орехово-Зуевский Пантелеймон), принято решение о завершении распределения московских больниц по окормляющим их храмам и были обсуждены перспективы координации деятельности социальных работников. Другим обсуждаемым объектом социального служения стало налаживание взаимодействия с Ассоциацией онкопсихологов, которая организовала горячую линию для раковых больных. Основным вопросом заседания стало социальное служение священнослужителей. Однако, к сожалению, в опубликованной итоговой информации не содержится какой–либо полной и определенно намеченной программы действий.

Анализ исторического прошлого нашей родины позволяет утверждать, что за долгие годы атеизма в России были утрачены многие традиции социального служения Церкви. Поэтому сегодня не только общественность, но и клирики по-разному (каждый на свой лад) понимают цели, формы и методы социальной работы, способы ее организации. Об этом шла речь в ходе «круглого стола» 22 января 2011 года в рамках XXI Международной богословской конференции Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета «Миссия и социальное служение Русской Православной Церкви», где участники- представители московских приходов обсудили вопросы практической реализации поручения Патриарха Кирилла, благословившего год назад учредить при каждом приходе новую штатную единицу – ответственного за социальную работу.

Протоиерей Николай Соколов так сказал о неразрывности социальной и миссионерской работы на приходе: «Социальное служение Церкви – это ее лицо, исполненное сострадания, обращенное к христианам и к нехристианской части мира, испытывающей страдания».

Выскажем мнение по поводу сказанного протоиереем Николаем Соколовым. На наш взгляд, в работах современных ученых-историков, представивших анализ социального служения Церкви в доатеистический период отечественной истории, намного шире и многообразнее представлен спектр возможных для решения практических задач социального служения. Научные работы убеждают в том, что не только решением материальных и медицинских проблем нуждающих ограничивается церковное социальное служение. Разве строительство нового храма, воскресной школы, приходской православной гимназии и проч., если это делается по инициативе настоятеля, прихода, благотворителей, - разве это не социальное служение Церкви своему народу на благо его нравственного и духовного возрастания? Если по благословению священнослужителей издается духовная литература, создаются новые музыкальные, поэтические, архитектурные и другие памятники на православной основе, - это разве не социальное служение Церкви своему земному Отечеству? Если в прессе, на радио и телевидении все более появляется хороших православных материалов и программ, а также будет уменьшаться количество не выдерживающих никакой критики с точки зрения морали и нравственности передач, информаций и фильмов, - это тоже должно являться свидетельством того, что в СМИ работают люди, проникнутые идеей социального служения Церкви.

Ниже мы подробнее обозначим выводы современных ученых по поводу направлений социального служения РПЦ. На наш взгляд, сегодня, как никогда, актуально обращение к давно забытому опыту прошлого, когда Церковь представляла собой мощный духовный оплот государственной жизни и одновременно являлась значимым социальным институтом, обеспечивающим во многом социальную стабильность государственной жизни. Современные ученые предлагают актуализировать многие исторические примеры социального служения XIX столетия, в которое государственно-церковные отношения не были отнюдь симфоническими (Церковь являлась неотъемлемой частью государственного механизма), однако некоторые направления, формы и методы организации социального Церкви служения этого периода представляют большой интерес для современной теории и практики этого служения…

Однако, сначала мы обратимся к еще одному из последних документов Русской Православной Церкви: 16 декабря 2010 года президиум Межсоборного присутствия РПЦ постановил принять в первом чтении проект документа «О принципах организации социальной работы в Русской Православной Церкви» .

Документ ожидает обсуждение в епархиях и второе чтение на Пленуме Межсоборного присутствия. Заметим, что до настоящего времени РПЦ имела в своем арсенале только один значительный документ, касающийся социального служения Церкви, – это принятые Архиерейским Собором в 2000 году «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», где были определены 16 возможных областей соработничества Церкви и государства .

Отметим, что церковных научных работ с этапа выхода в свет «Основ…» появилось крайне мало; а другие официальные церковные документы по этому вопросу не разрабатывались или не доводились до широкой общественности. Вместе с тем, за прошедшее 10-летие между двумя вышедшими в свет документами научной общественностью достаточно активно разрабатывалась проблема социального служения: защищено значительное число диссертаций на данную тему, написаны монографии и статьи; сложилось в исторической науке целое отдельное направление по изучению истории и теории социального служения Церкви. Поэтому опубликованный проект церковного документа не явилось инновацией для ученого мира. В нем нашли отражение некоторые положения научных изысканий современных ученых. То из научной аналитики, что не вошло в документ, в значительной степени, на наш взгляд его обедняет.

Проект документа, названный «Принципы…», не формулирует четко и конкретно комплекс основополагающих принципов организации социальной работы в Русской Православной Церкви. Вот как нам видится правильно в одном из документов, отражающих социальную тематику, представлены некоторые «Принципы» (в полной версии их насчитывается более 10):

• создание условий для нравственного и духовного развития личности, укрепления семьи и воспитания детей;
• возрождение и укрепление российских духовных ценностей;
• бережное и уважительное отношение к историческим традициям отечественной практики социального служения;
• соблюдение и следование канонам православной культуры и принципам христианской морали.

Обратимся непосредственно к тексту документа.

Рассматриваемый нами проект содержит следующее базовое определение: «Социальное служение Церкви (церковная благотворительность, церковная социальная деятельность, диакония (далее по тексту документа (и в названии) добавляется еще и «социальная работа Церкви» - замеч. автора ) – это инициированная, организованная, координируемая и/или финансируемая Церковью деятельность, имеющая своей целью оказание помощи нуждающимся денежными средствами, имуществом, советом, трудом. Социальное служение Церкви не может сдерживаться или ограничиваться религиозными, национальными, государственно-политическими или социальными рамками. Церковь простирает свое человеколюбие не только на своих членов, но и на тех, кто к ней не принадлежит (Лк. 10, 30-37)». Как видим, данное определение никак не классифицирует социальное служение по направлениям, видам, формам, хотя в научной литературе эта классификация представлена достаточно объемно и обоснованно.

Заметим, что синонимический ряд, который используется в документе для обозначения социального служения, весьма широк и практически поворяет синонимический ряд, предложенный в научно-исторических работах нашей научной школы (ЗубановаС.Г., Рузанова Н.П., Патюлина Н.Д., Денисова Л.Е. и др.). Различие подхода в том, что наша научная школа, зародившаяся в стенах университета, в котором «Социальная работа» была системообразующей специальностью всего вуза, обоснованно отделяла понятие «социальная работа» от церковной деятельности; но в проекте церковного документа, с которым мы имеем дело в настоящее время, понятие «социальная работа» поставлено «во главу угла», т.е. в название документа. Хотелось бы видеть обоснование такой позиции, а главное, разъяснений, почему только по истечении 20 лет (а именно столько существует в системе ВПО РФ специальность «социальная работа») РПЦ заинтересовалась «социальной работой».

Смотрим проект далее. Церковный документ справедливо напоминает о том, что «Жизнь в Церкви есть непрестанное служение Богу и людям. К этому деланию призывается весь народ Божий» . Христианство свободно от юридического принуждения к благотворению. Любовь к ближнему – священное призвание и нравственный долг каждого христианина (Ин 13,34).

Далее в документе отмечается, что духовенство, монашествующие и граждане (миряне) могут по-разному и в разной степени осуществлять участие в социальной деятельности. Так, «дела милосердия» могут совершаться отдельными лицами (мирянами) как в индивидуальном порядке (частная благотворительность), так и принимать организованные формы (общественная благотворительность). В практическом исполнении заповеди Христа Спасителя о любви к Богу и ближнему (Мф. 22, 37-39) заключается важнейшая задача мирян. Быть для ближнего милосердным самарянином из евангельской притчи – нравственный долг каждого православного христианина. Не совсем понятно, почему только к «мирянам» обращены эти слова документа! Разве не может священник в индивидуальном порядке быть благотворителем!

«Миряне обладают огромным потенциалом и опытом для участия в социальном служении Церкви» – это заявление проекта документа, на наш взгляд, сделано довольно безопелляционно. Следовало бы привести статистику, опросив «мирян» силами социологов на предмет того, каким опытом и потенциалом они располагают для участия в социальном служении. Сомнительно, что большая часть современного российского общества располагает не только опытом, но даже знаниями из истории социального служения, не говоря уж об «огромном потенциале». В этой части, нам думается, проект церковного документа нуждается в корректировке, дополнениях и разъяснениях.

Далее в проекте указаны различные возможные организационные формы церковной социальной деятельности для частных лиц (мирян) в зависимости от их профессии, возраста, жизненного опыта, состояния здоровья и прочих обстоятельств.

Первоначально приводятся штатные должности социальных работников . К ним отнесены: сотрудник церковного социального учреждения (детского дома, приюта, богадельни, благотворительной столовой и т.д.); епархиальный социальный работник; социальный работник в благочинии; приходской социальный работник. Духовникам церковных социальных учреждений вменяется нести пастырское попечение о таких сотрудниках. Социальным работникам приходского масштаба предписано состоять в штатном расписании прихода и получать заработную плату их приходского бюджета, являться активным членом той церковной общины, социальную работу которой он координирует; в своей работе приходской социальный работник должен подчиняться настоятелю и быть подотчетным приходскому собранию.

В отношении епархиальных социальных работников и социальных работников в благочинии документ не содержит никакой информации: названы по штатному расписанию должности, не имеющие никакого функционала. В окончательной редакции документа, видимо, эта часть будет отработанной; иначе - при ознакомлении с этой информацией создается впечатление, что не благое дело впереди, а важнее финансируемые вышеназванные должности в штатном расписании!

Следующая форма социального служения, о которой идет речь в документе, - это сестричества . Однако, если точнее, то документ делает акцент не на форме социального служения, а на названии должности, которую может занять социальный работник; поэтому следующий подзаголовок документа – «сестра милосердия». Удачным нам представляется определение, которое приводится в документе: «Сестричества – это приходские объединения женщин, желающих в той или иной мере посвятить себя служению милосердия, руководимые духовником сестричества, обычно имеющие устав и специальный чин посвящения в сестры. Сестра милосердия может насти свое служение в свободное от основной светской или церковной работы время, или же находиться в штате церковного социального или медицинского учреждения».

Далее в документе дана характеристика «добровольцам (волонтерам ), членам приходского сестричества или братства»: отмечается, что волонтером является человек, в свободное время принимающий на безвозмездной основе участие в социальной церковной деятельности. На наш взгляд, намного важнее в проект внести перечень форм и методов церковной волонтерской деятельности. О членах приходского сестричества или братства, названных в подзаголовке, документ информации не содержит.

Далее следует определение «жертвователя »: «Мирянин, жертвующий на социальные нужды, играет важную роль в приходском и общецерковном служении милосердия. На пожертвования создается материальная основа для обеспечения систематической приходской и общецерковной социальной деятельности Пожертвования могут быть как крупными, так и небольшими, регулярными или разовыми». К сожалению, данное определение не содержит информации о том, на какие виду нужд могут приниматься пожертвования; в какой форме могут, а также каковы правила приходской (или монастырской, епархиальной, благочинской или др.) отчетности об использовании пожертвований. Блестящие образцы подобной церковной отчетности в XIX веке приводятся в диссертациях и монографиях ученых. Кроме того, наш взгляд, было бы совершенно уместно в проекте документа упомянуть и о священнослужителях в качестве возможных «жертвователей».

Следующий фрагмент документа посвящен «членам попечительского совета »: «Важная разновидность служения мирян – это участие в попечительских советах при социальных учреждениях (как государственных, так и негосударственных). Попечительские советы обеспечивают открытость таких учреждений для общества, привлекают к ним помощь, контролируют качество жизни подопечных, обеспечивают преемство удачного опыта». Непонятным остается опять же то, почему это отнесено только к «мирянам»; неясно и то, по какому принципу лица могут становиться членами попечительских советов.

Идем далее по тексту документа: «Сотрудник государственного социального (и медицинского) учреждения » может привлекаться к делу церковного социального служения, т.к. в осуществлении своего социального служения Церковь имеет возможность тесно сотрудничать с государством (а государственные соцучреждения часто являются объектами церковной помощи). К числу таких сотрудников в проекте документа отнесены: врачи, медицинские сестры, педагоги, воспитатели, обслуживающий персонал интернатов, социальные работники, в том числе пока не являющиеся активными членами Церкви.

Нам, исследователям истории социального служения Церкви в России, несколько непривычен такой подход к определению лиц, участвующих в социальном служении Церкви. Известно, что в России XIX века участниками социального служения Церкви становились по благословению любые православные члены общества, независимо от их ранга и статуса: мещане, купцы, разночинцы, императоры, их жены, князья, графы. Они получали названия «благотворителе», «жертвователей», «милосердных людей», «меценатов», «филантропов»; в каких-то случаях от степени участия в этом служении повышался их общественный или государственный статус и проч. Поэтому нам непонятно пока, насколько оправданным будет такой нетрадиционный подход «определения в благотворители или социальные служители»: по определенным должностям, без учета степени церковности и надобности в пастырском попечении духовника.

Далее в документе читаем: «Необходимо особое пастырское внимание со стороны вдохновляющих церковную социальную работу клириков к сотрудникам госучреждений, зачастую особенно нуждающихся в духовной помощи». К сожалению, документ не содержит разъяснений, о каком пастырском внимании клириков идет речь в отношении по большей части нецерковной, а в какой-то части и иноверческой части работающих сотрудников этих учреждений?

По сути, на этом в документе заканчивается перечень возможных «названий» для тех лиц, которые занимаются церковной социальной деятельностью. Однако, документ содержит перечень «форм» конкретной социальной деятельности членов общества и Церкви (мирян), в числе которых: «помощь старикам, инвалидам, людям, страдающим тяжелыми Заболеваниями, бездомным, детям-сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей, заключенным или освобождающимся от заключения, ВИЧ-инфицированным, малоимущим, погорельцам, семьям, потерявшим кормильца, страдающим и стремящимся освободиться от алкогольной зависимости, а также людям, попавшим в иные трудные обстоятельства. Это может быть медицинская, социальная, материальная, психологическая, консультационная, духовная помощь. Фактически – это помощь всем, кто страдает и нуждается в христианской любви и поддержке делом, словом, молитвой». На наш взгляд, эта часть документа требует фундаментальной доработки. Приведенная из текста документа цитата наглядно показывает, что приведенный перечень нуждается в классификации на виды, организационные формы, методы социального служения и проч.

Возможно, следует обратиться к основам теории социального служения Церкви, разработанной на основе изучения многогранного исторического опыта РПЦ, и прибегнуть к предложенной ими терминологии. Это направление социального служения Церкви в научных трудах нами названо макродименциональной диаконией (термин предложен директором духовной Академии на Крите А. Пападеросом; впервые введен в отечественную историческую науку проф. Зубановой С.Г. в 1995 году).

Поясним: в работах современных ученых предложено считать, что социальное служение РПЦ осуществлялось в традиционной для Росси форме по двум направлениям: в рамках микро- и макродименциональной диаконии. В виду отсутствия в русском языке на сегодня специальных терминов, которыми можно было бы обозначать эти 2 направления социального служения РПЦ, было предложено использовать лексику, предложенную ректором Духовной семинарии на Крите доктором А. Пападеросом. Таким, образом, в историческую науку было введено определение: «Направление социального служения, когда Церковь способствовала тому, чтобы члены российского общества, независимо от своего ранга и статуса, бескорыстно направляли свои возможности на исполнение христианского долга по оказанию помощи Отечеству и нуждающимся, - называется макродименциональной диаконией. По данным исследований отечественных и зарубезных историков, приоритетными видами социального служения РПЦ в XIX веке, осуществляемыми через своих чад независимо от их ранга и статуса («макродименциональная диакония»), являлись следующие: благотворительность; организация социальной помощи и поддержки малоимущих; призрение нищих, немощных и сирот; материальная помощь и предоставление возможности работать, как спасение от безработицы; оказание медицинской помощи; забота о повышении грамотности народа . Данные виды социального служения РПЦ осуществлялись в следующих формах: забота о раненых воинах; выплата пособий военным инвалидам; открытие на благотворительные средства домов для призрения нуждающихся, сирот, немощных и престарелых и проч.

Вернемся к тексту документа: как нами уже было замечено, в проекте отсутствует упоминание о социальном служении собственно церковно- и священнослужителей Церкви. Именно это направление социального служения РПЦ было названо в исследовательских работах по истории социального служения микродименциональной диаконией. (термин также предложен директором духовной Академии на Крите А. Пападеросом; впервые введен в отечественную историческую науку проф. Зубановой С.Г. в 1995 году) . Можно согласиться с тем, что, возможно, выбранные учеными-историками термины не совсем отвечают задачам социального служения на новом этапе. Однако, на наш взгляд, отсутствие согласованной терминологии не означает того, что одно из главных направлений социального служения может даже не упоминаться в документе, названном «О принципах организации социальной работы в Русской Православной Церкви» .

Таким образом, нам представляется, что в документе должны быть обязательно прописаны возможные для клириков направления, виды, формы, методы и прочие классификационные характеристики социального служения; предложена определенная шкала поощрений или других отличительных особенностей для тех клириков, которые занимаются социальной деятельностью.

В настоящем проекте документа не предусмотрено множество возможных и часто встречающихся ситуаций! Например, если в контексте документа говорить о должностях (как это и принято в этом документе), а не о видах и формах социального служения (как следовало бы сделать!), то какое «название» по вышеприведенной шкале должностей получит священник, взявший в свою семью на воспитание детей, оставшихся без попечения родителей? Как будет выделен из круга своих «коллег» тот священнослужитель, который открыл общеобразовательную церковную школу, имеет 5 детских домов и дом престарелых на своем попечении, активно занимается развитием молодежного православного движения? Каков статус такого священника как церковного «социального служителя»? Или, как будет выделено из общей массы социальное служение того священника, который по доброй воле совершенно безвозмездно на дому исповедует и причащает всех больных рассеянных склерозом, к которым за 15 лет болезни домой не пришел ни разу ни один социальный и медицинский работник? Можно, конечно, сказать, что это – «требы», т.е. обязательный функционал священника. Однако, современная практика говорит о другом: к сожалению, все мы знаем примеры, когда священник позволяет себе служить всего 1-2 раза в неделю, не говоря о каком-то дополнительном социальном служении.

Вернемся к тексту документа: следующий его раздел (пункт) - о церковно-социальной деятельности на общецерковном уровне, которую координирует Синодальный Отдел по церковной благотворительности и социальному служению. Однако, речь идет только о деятельности Отдела «по привлечению мирян к этой деятельности», участие клириков опять же не рассматривается; определены 6 направлений работы Отдела:

• разработка методических материалов для обучения мирян по отдельным направлениям социального служения (в зависимости от категории нуждающихся в помощи) и распространение их в епархиях;
• организация регулярных обучающих семинаров для различных категорий мирян, участвующих или желающих участвовать в социальном служении Церкви, а также практических семинаров для священнослужителей по организации социального служения;
• создание совместно с Учебным комитетом и введение в учебный план духовных школ краткого курса по организации социальной работы на приходе;
• разработка плана/методики действий в экстренных ситуациях, требующих скорого вмешательства;
• продолжение в координации с Отделом внешних церковных связей обмена опытом с зарубежными благотворительными организациями, в том числе волонтерскими начинаниями, анализ и использование опыта других христианских конфессий, в силу исторических причин в большей степени развивших социальное служение.

Возможно, действительно на общецерковном уровне Синодальный Отдел должен выполнять именно такие (методические, координаторские, организационные) функции. Однако и в этой части документа остаются «не охваченными» церковно-социальной деятельностью церковно- и священнослужители (имея в виду и монашествующих)!

Обратим внимание на следующий раздел (пункт) документа, который характеризует епархиальный уровень социального служения Церкви . И опять мы видим только задачи, которые стоят перед епархиальными отделами «по расширению участия мирян» в церковно-социальной деятельности. Вот выдержка из документа:

• следует проводить епархиальные обучающие семинары для клириков по организации социальной работы, а также курсы подготовки церковных социальных работников;
• важно оказывать всемерное содействие в распространении в епархиях методических и информационных материалов, подготовленных специализированными церковными организациями и предназначенных для приобщения и обучения мирян различным видам диаконической работы;
• полезно создавать в епархиях объединения мирян - специалистов в той или иной области: врачей, учителей, психологов и т.д. К организации церковной социальной работы следует более широко привлекать жен священнослужителей; использовать имеющийся опыт создания женами священнослужителей общественных организаций;
• надлежит содействовать освещению в средствах массовой информации церковной социальной деятельности, осуществляемой на территории епархии, с целью вовлечения в нее мирян; по возможности организовывать социальную рекламу церковных начинаний;
• надлежит содействовать укреплению материальной базы приходских, монастырских и епархиальных социальных программам мирян за счет церковных и привлеченных внешних средств;
• следует ввести поощрения для мирян, ведущих активную социальную работу, и клириков, вдохновляющих и окормляющих социальные церковные инициативы.

Следующий раздел (пункт) проекта документа наиболее детально прописывает церковно-социальную работу на приходе , при этом определяет задачи священнослужителя: «В задачу священника входит, как правило, общая организация, координация, контроль за выполнением мирянами церковно-социальной работы, а также их духовное окормление. Непосредственное администрирование и выполнение этой работы может быть возложено на мирян».

• важно разъяснять во время проповеди спасительный смысл дел милосердия, а также оповещать прихожан о конкретных нуждающихся и социальных начинаниях прихода;
• необходимо из среды прихожан избрать ответственного за социальное служение прихода, озаботившись о прохождении им соответствующего обучения;
• социальная работа на приходе должна начинаться с заботы о малоимущих, одиноких и престарелых прихожанах;
• приходская социальная деятельность может включать в себя заботу об инвалидах, сиротах, беспризорных и иных обездоленных людях;
• важно призывать мирян, особенно тех из них, кто по занятости не в состоянии принимать личного участия в реализации приходских и общецерковных социальных проектов, участвовать в социальной работе посильными денежными пожертвованиями, пусть и небольшими, обеспечивая при этом прозрачность использования целевых денежных средств;
• нужно развивать практику предоставления приходских помещений для собраний групп взаимопомощи, групп милосердия, добровольцев;
• необходимо по возможности освещать в средствах массовой информации социальную деятельность мирян на приходе; рекомендуется использовать для этих целей Интернет, размещать на приходских сайтах информацию о социальных проектах мирян и о нуждающихся в помощи прихожанах;
• священнослужителям надлежит иметь особое попечение о тех прихожанах, которые участвуют в делах милосердия, уделяя пристальное внимание профилактике «синдрома выгорания», посильности взятых мирянином на себя обязанностей, отслеживанию духовных трудностей этого служения, совместной молитве и молитве друг за друга;
• наряду со взрослыми и молодежью, следует привлекать к делам милосердия детей и подростков, предоставлять им возможность посильного участия в практических приходских социальных инициативах;
• приход должен знать о существующих в его окрестностях государственных социальных и медицинских учреждениях, сотрудников которых необходимо привлекать к церковной социальной деятельности; важно учитывать, что светские специалисты, профессионально занятые в областях, попадающих в сферу приходской социальной работы, могут и должны стать помощниками и соработниками Церкви в деле реализации ее социальных проектов.

Перечень вышеперечисленных мероприятий нуждается, по нашему мнению, в систематизации, которая должна представлять собой четко выделенные в этом перечне: цели, задачи, направления деятельности, организационные формы, методы и др.

Последним разделом (пунктом) документа является социально-церковная деятельность в монастырях . Информация ограничивается фразой: «В монастыре, осуществляющем тот или иной вид церковно-социальной деятельности и привлекающем к ней мирян, эта деятельность сообразуется с особенностями монастырской жизни». К сожалению, данный раздел лишен информации о возможных формах и методах социальной деятельности монастыря. В этой связи, хотелось бы обратить внимание разработчиков документа на то, что в одном из последних научных исследований историков дается следующее определение социального служения я монастыря:: «это - безвозмездная и бескорыстная деятельность монашествующих, направленная на соединение внутренних задач монастыря по духовно-нравственному и психолого-педагогическому попечению членов российского общества с историческими задачами развития общества и государства. Социальное служение существовало в двух направлениях: микро- и макродименциональная диакония. Организация собственно монастырем различных видов и форм социальной помощи нуждающимся (микродименциональная диакония). Способствование монастыря тому, чтобы члены российского общества, независимо от своего ранга и статуса, бескорыстно направляли свои возможности на исполнение христианского долга по оказанию помощи Отечеству и нуждающимся (макродименциональная диакония). Автором проанализированы следующие формы социального служения монастыря по оказанию трудовой помощи нуждающимся: добровольный труд во имя милосердия; содержание за счет монастыря нуждающихся: немощных, больных, богомольцев; обеспечение за счет монастырских средств богадельни, больницы, школы, училища, военной лечебницы; уход за больными и ранеными; предоставление работы нуждающимся как решение социальных проблем; предоставление нищим возможности трудом зарабатывать на пропитание; труд как воспитательная мера; труд – как способ получения доходов на развитие народного образования; труд как возможность оказать милосердную помощь ближнему.

Приведем определение еще из одной научно- исторической статьи: «В XIX в. социальное служение православных монастырей выражалось в духовно-нравственном влиянии на простой народ, на общество в целом, в решении проблемы нищенствующих предоставлением им возможности занять себя производительною работою, окормлением неизлечимо больных и осужденных. Опека и нравственное исправление нищих, а не содержание на собственные средства, то есть поощрение тунеядства, - это было в XIX столетии и остается сегодня одним из основных призваний монашествующих в деле социального служения, разновидностью микродименциональной диаконии. Другое направление деятельности монастырей - их участие в деле народного просвещения.

Кроме того, монастыри в XIX веке играли большую роль в развитии издательского дела России. Этому вопросу посвящена диссертация представителя нашей научной школы - Рузановой Н.П. «Социально-историческая роль монастыря Козельская Введенская Оптина Пустынь в общественной жизни России XIX века» .

Особенностью социального служения Русской Православной Церкви в XIX веке была постоянная открытость, доступность информации об итогах той или иной акции. Списки сборов и пожертвований с указанием источника поступлений и дальнейшей реализации собранных средств публиковались в систематических и периодических отчетах и в доступных средствах массовой информации» .

В научных работах ученых справедливо указывается, что в современных условиях при участии государственных структур и бизнеса наиболее востребованными могли бы стать такие формы социального служения монастыря, как: создание приютов для бездомных, детских домов и домов престарелых, центров трудотерапии и духовно-нравственного попечения; больниц и хосписов.

Исторический опыт социального служения монастырей в сферах: нравственно-психологической; организации трудовой помощи, призрения нуждающихся; воспитательной и просветительской, - в определенной степени может быть взят за основу при организации конкретных форм социального служения Русской Православной Церкви, и в частности – монастырей, с учетом современных условий.

Сегодня, как никогда, необходимы меры по совершенствованию форм и методов социальной работы различных государственных организаций, форм и методов социального служения Русской Православной Церкви, а также зарождению новых – совместных - форм социальной деятельности в рамках соработничества государства и Церкви.

Актуализируя опыт прошлого и проецируя его на современное состояние социальной жизни в России, отметим, что нуждается в значительной оптимизации как система государственных мер (совершенствование форм и методов социальной работы различных государственных организаций), так и социальное служение православных людей в России должно ориентироваться на былой размах.

Также необходим конструктивный диалог между государством и Церковью по различным аспектам социальной политики, необходимо зарождение новых – совместных - форм социальной деятельности в рамках соработничества государства и церкви в сфере социального служения. В современных условиях при участии государственных структур и бизнеса наиболее востребованными могли бы стать такие формы социального служения, как: создание приютов для бездомных, детских домов и домов престарелых, центров трудотерапии и духовно-нравственного попечения; больниц и хосписов; оказание всемерной поддержки развития учебных заведений на православной основе.

В заключении отметим, что современные церковные документы нуждаются в приведении в стандартизированную, традиционную форму, которая предполагает определенную структуру, последовательность информации: базовые понятия документа, его цели и задачи; перечень принципов; методология организации деятельности и др.

На сегодня очевидно, что не должно быть в устроении дела социального служения Церкви лишней суеты, профанации, показушнических отчетов. Работа должна организовываться с учетом социальных характеристик прихожан; в зависимость от места расположения храма: в рабочем районе, на территории больницы, тюрьмы или в академическом городке, на кладбище и проч.; с учетом возможных дополнительных профессиональных потребностей клириков (если священник – бывший врач, ученый, строитель и проч., он может иметь свои предпочтения и лучшие возможности для развития определенных направлений социального служения). Необходимо учитывать в выборе направлений, видов.форм, методов социальной деятельности также степень приближенности к храму социально-ориентированных объектов; уровня материальных пожертвований и проч. Во многих случаях, на сегодняшний день настоятелям ничего не надо придумывать специально: один священнослужитель содержит на средства прихожан – издательство, другой – на пожертвованные деньги возводит один за другим разрушенные храмы; кто-то организовал и осуществляет деятельность православного университета, третий – православную гимназию или приходскую общеобразовательную школу; где-то ведется подготовка сестер милосердия; где-то содержится богадельня для немощных прихожан храма; осуществляется патронат детских домов; где-то в светских вузах на полном приходском содержании находятся студенты-теологи и проч. Это все примеры очень значительных форм социального служения Церкви.

В этой связи, задачей Церкви сегодняшнего времени является – собирать, систематизировать и обобщать эту информацию, опубликовывать, доводя до сведения всей общественности и государственных структур.

Другой глобальной задачей социального служения Церкви, на наш взгляд, на решение которой рассчитывают представители государственной власти – это решение «мелких» насущных социальных вопросов: оказание помощи городу в освобождении улиц от бездомных людей; борьба с беспризорностью; установление контактов с домами-интернатами для престарелых, детей-инвалидов и проч.; патронах различных социальных служб и отделов, которые часто не справляются с задачами по обслуживанию пенсионеров и инвалидов и еще многое –многое другое. Поле деятельности обширно и разнообразно. При этом важно, чтобы на церковных приходах были и жертвователи; и те, кто своими руками делает добрые дела; а также очень важно, чтобы были те, кто ведет учет, контроль, систематизацию, обобщение всех форм социальной деятельности данного прихода, готовит отчетности (финансовую и информационные бюллетени о проделанной работе). Именно этому учит наш многогранный исторический опыт социального служения Русской Православной Церкви.

– Отец Аркадий, расскажите, пожалуйста, о социальном служении Церкви. Святейший патриарх не раз отмечал аморфность многих прихожан в делах милосердия. Читая евангельскую притчу о милосердном самарянине, мы узнаем себя в священнике и левите, тогда как должны были бы узнавать в самарянине.

– Мы помним, что за словами «социальное служение» на самом деле не всегда узнается служение Самому Христу, и если понимать дела милосердия как социальное служение в обычном смысле, то, с православной точки зрения, это будет неправильно. Сам Господь говорит: то, что мы сделали братьям Его меньшим – сделали Ему. И поэтому человек, который служит больному, помогает бездомному, воспитывает сироту, делится своим достатком, чтобы восполнить недостаток нуждающихся, все это он делает Самому Христу. Неоднократно в житиях святых мы встречаем эпизоды, когда Господь явно показывает, что сделанное нищему, бедному, нуждающемуся, сироте, заключенному – сделано Ему Самому. Если человек это понимает, то такое служение будет очень важной и неотъемлемой частью его жизни. Христианская жизнь должна быть гармонична, должна стремиться к совершенству – нельзя развивать какую-то одну сторону церковной жизни, забывая о другой, иначе результата никакого не получится. Нельзя думать, что если я пою на клиросе, то мне можно не помогать бедным, если я пишу иконы, то могу не участвовать в помощи нуждающимся. Полнота и радость общения со Христом зависит от того, насколько человек узнает в своих ближних Христа, насколько он им служит.

Я думал, почему праведный Иоанн Кронштадтский так удивительно говорил о литургии, переживал литургию как встречу со Христом? Почему литургия доставляла ему такую радость, почему он видел в ней источник жизни и старался служить литургию каждый день? Потому что он был милосерден и открыт ко всем людям, которые обращались к нему за помощью. Отдавая последнее, он иногда оставался без сапог, он посещал нуждающихся и бедных, открывал им свое сердце, и поэтому Господь открывал ему Себя. Так и мы, если хотим получить вечную радость общения со Христом в Царствии Небесном, должны научиться узнавать страждущего Христа в тех людях, которые нуждаются в нашей помощи.

– Дети в храме – это довольно серьезная тема. Ваши советы родителям маленьких прихожан.

– В нашем храме дети обязательно должны находиться вместе с родителями до того возраста, когда они научатся сами общаться с Богом, научатся молиться, когда их сверстники не будут главными их собеседниками в храме. Родители, когда приходят в храм с детьми, должны находиться в нем не столько ради себя, сколько ради детей. На это должны быть направлены все усилия родителей, а не на то, чтобы, забыв обо всем, стоять молиться и испытывать ложное состояние духовного восторга, в то время как их дети бегают по храму, разговаривают, мешают другим людям молиться. У нас в храме дети подходят к чаше и ко кресту вместе с родителями. В некоторых храмах дети пробиваются вперед (им хочется видеть, что происходит) и остаются предоставленными самим себе. Мне кажется, что это неправильно. Дети должны пребывать в храме столько времени, сколько они могут в нем находиться, не рассеиваясь, – это время достаточно небольшое. Нельзя с ребенка спрашивать то, что спрашивают со взрослого. Если мы адаптируем богослужение к мирянам, если в храмах не совершается богослужение по Типикону, то тем более мы должны быть снисходительными к детям, которые не могут выстаивать долгие службы, и нужно их приводить на то время, которое они могут выдержать. Нужно стараться увести ребенка из храма раньше, чем он начнет задавать вопросы: «Когда служба кончится?». Тогда у ребенка сохранится радость общения с Богом, пребывание в храме будет для него радостным. В противном случае – это тягостная обязанность, эти «бремена неудобоносимые», которые мы возлагаем на плечи наших детей, могут оказаться причиной их ухода из Церкви.

– Какие советы вы можете дать при вступлении в брак, выборе жениха и невесты? Как сохранить мир в семье? Как выстраивать отношения?

– Я думаю, совет тут может быть один. Человек, который ищет брака, должен понимать, что брак может быть счастливым только в том случае, если он заключается по воле Божией. Нужно обязательно помнить, что браки совершаются на небесах, и не стремиться всеми силами заключить брак на земле, если на это нет воли Божией, потому что в таком случае брак будет несчастливым. Конечно, очень плохо быть человеку одному, но жить в несчастливом браке еще хуже. Так ты мучаешься один от одиночества (хотя это одиночество может быть восполнено общением со Христом), а в несчастливом браке будет мучиться и тот человек, которого ты выбрал, и дети, которые у вас появятся. И это будет гораздо труднее пережить.

А для того, чтобы брак был по воле Божией, есть некоторые правила. Обязательно нужно взять благословение духовника, благословение родителей. Необходим достаточно долгий период (хотя бы один год) знакомства перед браком. Обязательны целомудренные отношения до вступления в брак. При соблюдении этих правил, можно надеяться, что брак будет совершен по воле Божией и что он будет счастливым, хотя будут, конечно, и искушения и трудности.

Второе, что нужно сказать, это то, что, вступая в семейную жизнь, человек вступает на путь подвига. И только если человек относится к браку как к подвигу, а не как к какой-то мнимой сладости или просто общению с человеком, с которым ему интересно, если он понимает, что брак – это подвиг самоотречения, крестной любви, подвиг служения другому, и будет готовить себя к этому подвигу, тогда брак принесет духовные плоды и любовь, которая была изначально, преобразится и станет больше, станет более глубокой. Только в этом случае брак достигнет своей цели. Семейные отношения должны выстраиваться так, чтобы человек другого предпочитал самому себе. Брак – это школа любви, любви целомудренной, жертвенной. Если об этом помнить и, как бы ни было трудно, стараться эти правила исполнять, тогда брак будет радостным, полным, счастливым.

– Молитва. Каковы могут быть причины охлаждения к молитве, равнодушия к духовной жизни?

– Нужно помнить, что ничего другого так не страшатся бесы, и ничто другое так не побеждает лукавого, как молитва. Молитва есть таинство общения с Богом, таинство, которое во всей полноте раскроется только после нашей смерти. Но если мы здесь, на земле, не будем участвовать в этом таинстве, не будем этому учиться, то и после смерти можем оказаться вне этой радости общения с Богом. Поэтому, как бы ни было трудно, как бы мы ни устали вечером, как бы мы ни спешили утром, мы должны обязательно исполнять молитвенное правило. Пусть оно будет небольшим, но оно должно быть постоянным, обязательным, и даже если мы не в состоянии прочитать его со вниманием, от души, даже если мы спешим, все равно нужно его прочитывать, потому что лучше помолиться плохо, чем совсем не помолиться. Нужно, конечно, стремиться к внимательной, умной молитве, нужно читать о молитве, учиться молитве, но если оставлять молитву и ждать какого-то особого расположения души, то это будет уступкой дьяволу. Если так поступать, то расположение к молитве никогда не придет.

Причинами охлаждения к молитве являются привязанность к земной жизни и та война, которую ведут против нас злые духи, всячески препятствуя молитве, нагоняя сон, уныние, отвлекая житейскими заботами. Мне кажется, что нельзя оставлять молитву на самый конец дня, потому что иногда дьявол так отвлекает человека, что он встает на молитву только в час ночи, когда уже нет никаких сил молиться. Я считаю, что лучше прочитать правило, пока есть еще силы, а потом сделать какие-то дела (почитать, сделать уроки, домашние дела и тому подобное).

– Расскажите, пожалуйста, о вашем училище сестер милосердия.

– Мне кажется, что наше училище, хотя оно, конечно, несовершенно, все же выполняет очень важную задачу и даже не одну. Училище призвано, прежде всего, помочь научиться добродетелям любви и милосердия. И мы сами, преподаватели, все, кто работает в училище сестер милосердия, вместе со студентами этому учимся. С каждым годом, занимаясь с учащимися, я заново переживаю то, что им рассказываю, и для меня это каждый раз звучит по-новому, и я, к стыду своему, вижу, что так ничему и не научился, и нужно учиться заново. Для меня это полезно; думаю, что полезно и нашим учащимся. Таким образом, первая наша задача – дать учащимся представление о духовной жизни, о добродетелях милосердия и любви. Потому что любовь есть верх всякого совершенства, это венец всех добродетелей. Этому мы помогаем научиться. Конечно, научить по-настоящему могут только святые люди собственным примером, но мы можем рассказать о святых, о церковных таинствах, которые помогают человеку в достижении любви, являются источником любви. Это наша главная цель.

Второе, что я считаю очень важным и замечательным в нашем училище, это то, что в нем учатся девочки в очень трудном для них возрасте (некоторые поступают к нам с 14 лет), когда у них меняется система ценностей, когда приходят различные искушения, когда не так важен для них авторитет родителей, когда они начинают задумываться о проблемах современной жизни. В этом возрасте их сверстницы часто совершают очень страшные и тяжелые грехи, встают на путь порока. Поэтому очень важно, что в этом возрасте наши ученицы находятся в церковной ограде, имеют верующих подруг, сохраняют общение с духовником, заняты важным делом, вместо того, чтобы искать земных радостей, учатся состраданию, учатся помогать другим, учатся любви и милосердию.

И, в-третьих, они могут получить профессию, которая будет важна для них, поможет им в жизни, даже если они не станут медсестрами. Они смогут оказать помощь человеку, нуждающемуся в ней, смогут помочь в трудной ситуации, будут знать о том, как обращаться с детьми, когда они сами станут мамами, будут знать, как ухаживать за пожилыми людьми.

Наше училище имеет духовную компоненту, но, в то же время, является училищем государственным, и учащиеся получают диплом, тождественный тем, которые выдают студентам обычных светских московских училищ. Учатся в училище после 9-го класса 4 года, после 11-го – 3 года, на вечернем отделении учатся тоже 4 года. Практику проходят сейчас, в основном, в больнице святителя Алексия – это больница Московской Патриархии, которая находится под особым попечением Святейшего патриарха. В этом году мы договорились с Марфо-Мариинской обителью, чтобы наши учащиеся, не имеющие в Москве места для проживания, могли жить в стенах этой замечательной обители, которая была основана преподобномученицей Елисаветой. Они могут проживать там бесплатно, войдя на время учебы в число послушниц этой обители.

– Каковы условия приема в училище?

– Мы принимаем девушек любого возраста, окончивших 9 или 11 классов, с нормальным здоровьем, православного вероисповедания. В наше училище мы принимаем только православных и церковных людей. Если человек не церковный, но хочет воцерковиться – это тоже возможно, но для этого свое намерение нужно засвидетельствовать каким-то трудом в храме и рекомендацией духовника.

– Сестра милосердия – это призвание или любая девушка при желании может ей стать?

– Если мы говорим о самом служении сестры милосердия, то сестра милосердия – это, конечно, призвание. И далеко не все люди к этому призваны, и далеко не все, кто оканчивает наше училище, становятся сестрами милосердия. Многие работают в медицине, медицинскими сестрами, но применить ко всем это высокое звание, конечно, нельзя. Некоторые уходят в монастырь, некоторые становятся матушками, выходят замуж за будущих священников, некоторые поступают в институты, становятся врачами. Если у девушки есть какая-то склонность к медицине, если она хочет научиться любви, то мне кажется, поступление в училище будет для нее полезным, даже если она сестрой милосердия впоследствии не станет.

– Чем же отличается сестра милосердия от медсестры, окончившей медицинское училище?

– Сестра милосердия отличается от медсестры тем, что она научена не просто манипуляциям, не просто правилам гигиены, знанию латыни, названиям лекарств, приемам поворота больного, но она знает главное – что человек, которому она служит, нуждается в помощи и медицинской, и духовной. Что человек – это целостная личность, и, ухаживая за телом, нельзя не думать о душе этого человека. Кроме того, сестра милосердия понимает, что больше больной служит нам, чем мы служим больному. Это слова преподобного аввы Дорофея, очень важные для понимания существа церковного служения милосердия. Когда человек служит больному, то он делает это не из тщеславия, не потому, что он гордо возомнил о себе, что призван Богом врачевать недужных, заботиться о тех, о ком некому позаботиться. Наши учащиеся должны понимать, что когда они ухаживают за другими, то делаются лучше сами. Авва Дорофей говорил, что уход за больным помогает человеку преодолеть многие страсти. Поэтому отношение к больным должно быть не как к объектам для производства манипуляций, не как к людям, нуждающимся в медицинской помощи, а как к тем, кто нас спасает, кто помогает нам стать лучше.

– Как вы считаете, почему в современном мире наблюдается особенное оскудение милосердия, любви?

– Оскудение милосердия и любви происходит потому, что оскудевает вера. Люди забывают о Христе. На Западе даже Рождество становится не праздником Рождества Христа, а праздником, в котором есть свои обряды, обычаи, но совсем нет памяти о Христе.

– Не кажется ли вам, что женщины более склонны к делам милосердия, чем мужчины? Пытаетесь ли вы привлекать молодых людей к этому служению?

– У нас был номер журнала, посвященный женскому и мужскому милосердию. Мужчины более основательны в делах милосердия, женщины более подвержены чувствам. Женщины бывают скорее отзывчивы на помощь, но иногда вместо пользы приносят вред. Мужчины могут помедлить, но зато, если уж что-то делают, то делают основательно. Мы не стараемся специально привлекать молодых людей, но, если они приходят, и если они воцерковлены, то мы принимаем их в наше училище.

– Порекомендовать кому-то взять к себе бомжа или беспризорного ребенка, это значило бы, мне кажется, порекомендовать то, что превышает меру обычного современного православного человека. Но помочь бездомному человеку не замерзнуть зимой на улице Москвы может любой. У нас есть теперь служба помощи бездомным, можно вызвать автобус этой службы, можно помочь этому человеку, открыв дверь подъезда. Бездомным ни в коем случае нельзя давать деньги, они люди слабые, в большинстве своем алкоголики. Можно дать им варежки, носки, потому что очень часто у этих несчастных людей бывают обморожения рук и ног. Можно не пожалеть своего времени, купить им какую-то горячую пищу. Я думаю, что это будет помощь реальная. Что касается беспризорных детей, помочь им, конечно, одному человеку, прохожему, бывает очень трудно. Можно также помочь им едой. Можно помочь Церкви в реализации тех программ, которые у нее есть. Сейчас Церковь занимается бездомными, занимается беспризорными детьми – можно жертвовать деньги на эти службы, поддерживать их молитвой. Хотя бы раз в месяц можно вместе с другими людьми заниматься решением этой проблемы, например, патрулировать места, где находятся беспризорные дети, хотя бы раз в неделю прийти, чтобы с ними побеседовать, если есть средства – помочь в создании приюта.